Краеведческие заметки

Гулин С.

Завод, который построил город

Странно все-таки появляются города. Приходит человек в какую-нибудь лесную комариную глушь, останавливается и говорит: «Здесь!» А почему здесь, а не в другом месте, почему на Иже, а не на реке Частой, как ему было повелено? Указом Сената, между прочим. Так нет же - вот здесь, в болотной глухомани, в сорока верстах от Камы, вдали от уральских сырьевых запасов, только здесь и нигде больше. Потому что тут «леса и прочия удобности, кои никому не отведены, имеютца». Какие такие «прочие удобности»? Ах, да, полноводный тогда Иж, зверья в тайге немерено, рыба плещется, а самое главное – не столь далеко деревушки и села с крепостными, дешевой рабочей силой.

Всего 240 лет с небольшим отделяют нас от этого послания горного инженера Алексея Степановича Москвина сиятельному графу Шувалову. И пошло дело, застучали топоры! Вырубали лес под ложе будущего пруда. Это он сейчас как бы для красоты, в основном, а в 1760-м для большой работы замышлялся. Сила воды должна была вращать водяные колеса, те - приводить в движение молоты, чтобы ковать железо, мощь Российской Империи укреплять.

В общем, не город строили – завод заводили. Железоделательный. А только все равно в результате город получился. И своим рождением он именно этому заводу обязан. Сначала Москвин завод выдумал, плотину и первые фабрики смастерил, а потом сам завод стал город придумывать. Так и живут они друг с другом в неразрывной связи. Ижевск! Как ласкает слух, греет душу это слово, когда надолго покидаешь родные места. Уже миллиона полтора человек за эти годы родилось здесь, а когда плотину размечали, было с Москвиным, говорят, тридцать работников, которых он привел с собой с оскудевших Гороблагодатских заводов. Фамилий их история, похоже, не сохранила.

Трудно представить, где и как они жили, эти первые ижевские поселенцы. Но на плане Ижевского железоделательного завода 1764 года уже отчетливо видны несколько десятков домов и одинаково нарезанных приусадебных участков в Нагорной части поселка южнее плотины, в районе нынешних улиц Свердлова и Горького, да около десятка изб в Заречной части параллельно плотине.

Увы, время беспощадно слизнуло их с лица земли, как и многие другие, более поздние строения. Е.Ф. Шумилов в книге «Архитектура Ижевска» замечает, что «единственной, дошедшей до нас, постройкой периода железоделательного завода является денежная кладовая (1804), впоследствии перестроенная И.Т. Коковихиным под гауптвахту». Если я не ошибаюсь, именно там, в просторном тогда, еще не украшенном газонами дворике ДК машиностроителей, в 60-е годы мы с друзьями любили играть в футбол, нещадно стуча мячом в эти исторические стены метровой толщины... Прикасаясь к ним, никто из нас и подумать не мог, что эти кирпичи - единственные в городе свидетели той эпохи, которая не омрачилась еще ни одной из мировых войн. До того ли нам было!

Каждое поколение видит свой Ижевск, да и каждому человеку он открывается по-своему.

Наша семья всегда была накрепко связана с металлургическим заводом - там работали мои родители и братья. Завод для них был всем: кормильцем, другом, вечной тревогой и последней надеждой. Они жили на заводе и носили завод в себе. Они приносили домой его тайны. Секретный для непосвященных смысл я угадывал в знакомых словах с новым, загадочным значением. Например, отец говорил о ноте, но к музыке это не имело никакого отношения - речь шла о научной организации труда. Братья спорили о каких-то бунтах, и опять же оказывалось, что на заводе, разумеется, все спокойно, просто так на заводе называют мотки проволоки.

Жили мы тогда рядом с заводом, сначала в «доме с башенкой» у Долгого моста, а затем на Пастухова, рядом с центральным загсом. Дымное дыхание мартенов, напряженный гул кузнечного молота, хорошо слышимый ночью, сливались в детских фантазиях с непостижимым живым существом, обитающим за рекой. Словно рядом с нами ворочался, ворча, какой-то большой невидимый зверь. Большой, но - добрый, потому что все, кроме старенькой бабушки, по утрам уходили кормить его без опаски. А когда возвращались с молоком да хлебом, когда покупали мне новую куртку или велосипед, выяснялось, что это он нас кормит, а не мы его.

Что это такое - жить в историческом центре в 60-е годы? Это значит бегать в летние каникулы к пруду, где у самой плотины была деревянная, кажется, сгоревшая потом купалка с «лягушатником» для малышей и двухуровневой вышкой для ребятни постарше. Только-только научишься держаться на поверхности - дворовые друзья уже тянут на вышку. Попробуй не прыгни, хотя бы «солдатиком», - засмеют. Наберешь воздуха, зажмуришься для храбрости - и бултых! А вынырнешь счастливый и гордый собой: смог, не струсил. А потом вдруг кому-то придет в голову мчаться вдоль пруда наперегонки, по узкой кромке берега, еще не опоясанного бетоном набережной... А потом, уже не спеша, можно возвращаться домой мимо старой, притихшей на лето школы (бывшая женская гимназия) по сплошь деревянной улице Свердлова (бывшая Береговая) с одним-единственным каменным особнячком (бывший дом архитекторов завода Коковихиных). Впрочем, то, что в скобках, нам тогда было неведомо, да и не слишком интересовало, ведь детство не живет с повернутой назад головой...

Многих деревянных домов уже нет там, на узеньких центральных улочках нашего детства. Одни попали под снос, и на их месте выросли холодные административные многоэтажки, другие просто сгорели или разрушились. Нет щелястых тротуаров с вечно подпрыгивающими досками. Почти не осталось деревянных столбов электрических опор, притянутых ржавой проволокой к бетонным сваям. И хотя вроде бы все закономерно, непригодное старье надо убирать из города, все-таки немного грустно. Грустно не узнавать когда-то открытый тобой Ижевск...

Все-таки бурное промышленное строительство в уходящем веке сильно изменило облик города. Мне не очень нравится бывать в таких новых индустриальных зонах с однообразными серыми блочными зданиями без окон, с убогим обрамлением из каких-то скучных ржавеющих арок и труб.

Зато как радостно откликается душа на светлые творения рук человеческих. Как хорошо, что удалось восстановить Александро-Невский собор с прекрасным комплексом ритуальных помещений вокруг него. Яркие желтые тона удачно вписаны в строгий черный оклад ограды. На территории - чистота и порядок. Зримое свидетельство того, что церковь в нашей стране отделена от государства. И от местного самоуправления тоже.

Потому что самоуправление это, к сожалению, оказалось не настолько сильным, чтобы обеспечить город хотя бы двумя приличествующими столице вещами: зеленью и нормальными дорогами. Посадить деревья и кустарники, разбить цветники, чтобы достичь хотя бы среднего по России показателя их площади на душу населения, нам оказалось не по силам. А годами не ремонтирующиеся разбитые дороги (взять хотя бы ту, что ведет на Малиновую гору, или участок улицы Горького от Советской до Кирова) - это просто издевательство над городским транспортом. В общем, то ли мы до самоуправления не доросли, то ли ему нет дела до нас.

Впрочем, мы тоже хороши. То, что у нас буквально под носом, - наши дворы (не все, но многие!) – стоят грязные, неприкаянные, словно в спешке брошенные хозяевами квартиры. Только не говорите, что так было всегда. Это неправда. В том же доме на Пастухова у нас еще в 70-е годы было два великолепных палисадника с деревьями и цветниками, ежегодно обновлялась детская площадка. Сейчас - не на что посмотреть (не был там с прошлого года, но, думаю, мало что изменилось). Ничего, кроме той самой разрухи, начинающейся в головах, о которой говорил герой романа М. Булгакова профессор Преображенский.

А ведь наши головы, я уверен, полны и действительно достойны лучших мыслей. Мы же не считаем себя разрушителями, почему же так безропотно смирились с обстоятельствами, попав в силки, нами же искусно и расставленные? Никто нам сейчас не указ, не желаем никому подчиняться. Я не ворчу, но заплеванные, забросанные окурками подъезды стали нормой, и как эту заразу вывести, никто не знает.

Но мы живем в нашем городе, а не ходим по нему с экскурсией. Здесь живут наши дети, и они тоже не экскурсанты. Честное слово, если бы пчелы вдруг столь отстраненно стали относиться к своей семье, меда в ульях давно никто не дождался бы.

Я люблю Ижевск, потому и говорю об этих его, на мой взгляд, вполне излечимых болезнях. Наш город обладает громадными внутренними ресурсами. Растут новые поколения коренных ижевцев, которым наверняка не все равно, как выглядит их жилище. И они обязательно не замкнут его в четырех стенах, а раздвинут его понимание на все обозримое пространство.

Пусть это случится не сразу и не со всеми, но многие уже сейчас способны разглядеть красоту и своеобразие родного города. Его музыку. Кого-то притягивает тихий мотив набережной, пожалуй, самого удобного места в городе для пеших прогулок. Кто-то в восхищении от чеканного ритма эспланады. А кому-то нравится постоянный поиск новых мелодий в многоголосье деловых улиц. Мне, например, по душе парковая зона отдыха, а из жилых больше импонирует Городок металлургов - и воздух чище, и лес, и пруд рядом. Пацаном я любил туда заехать на велосипеде, когда за трамвайным кольцом простирались еще не дома, а картофельные плантации. А потом - вон какой город в городе построили металлурги!

У каждого свой Ижевск, свой любимый уголок, освоенный и открытый в добрый час его жизни.

Пусть он сохранит его в сердце и не допустит надругательства над этой святыней.

...В детстве я думал, что весь этот город построен папиным заводом для того, чтобы людям было где отдохнуть после работы. Если я и ошибался, то, как мне кажется, не слишком: Ведь другие заводы, конечно, тоже строившие мой Ижевск, сами рождены городом. Другое дело металлургический - он наш общий городской прародитель, я бы даже сказал, энергетический центр городской застройки. Не случайно, наверное, и прежде, да и сейчас во многом, жилые дома подковообразным магнитом словно притянуты к «Ижстали». Не случайно и то, что в наличниках старых деревянных домов одним из самых излюбленных мотивов были стилизованные клещи - непременный атрибут тогдашней металлургии.

В эти дни город прихорашивается, готовясь встретить свое 240-летие. И правильно делает: нечего стариться раньше положенного срока. Ведь по историческим меркам наш Ижевск достаточно молод. В День города самое время вспомнить яркую судьбу Ижевска, от часа зарождения до сегодняшнего момента, когда он стал крупным промышленным центром Урала. Вспомнить, с чего начинался поселок Ижевский завод почти четверть тысячелетия назад. Вспомнить наших трудолюбивых мастеровых, металлургов и оружейников. И в череде славных имен, с которыми связана история города, не забыть помянуть добрым словом имя горного мастера Алексея Степановича Москвина, благодаря настойчивости и убедительности доклада которого наш город-завод возник из небытия.