Краеведческие заметки

Шумилов Е.

Кавалерист-девица в «городе Ижа»

Итак, жизнь и деятельность первой в русской армии женщины-офицера связана с доброй половиной Российской империи да еще с Пруссией (сражения при Гутштадте, Гейльсберге, Фридланде), а также с Гамбургом, Модлином и Гарбургом. Нашлось в этой череде место и для «города Ижа», как торжественно его именовал А. Ф. Дерябин. Кстати, вполне возможно, что они встречались где-нибудь в российских столицах.

Летом 1812 года наша героиня «получила от ядра контузию в ногу», но осталась в строю, была произведена в поручики и некоторое время даже была ординарцем у М. И. Кутузова. В общем, примерно то, что с юмором и долей фантазии мы видим в фильме «Гусарская баллада». Контузия донимала, поэтому в возрасте Христа Надежда, то бишь «Александр», выходит в отставку с пожизненной пенсией.

Будучи снова в Сарапуле, она не преминула несколько месяцев провести и в Ижевске у приятеля своего отца. Таковым был генерал Ермолай Ермолаевич Грен. Это представитель старинного шотландского рода, хорошо послужившего России. Генерал был преемником А. Ф. Дерябина на посту командира всего оружейного производства. Именно он, а не оберберггауптман, обеспечил резкий подъем производства ружей в год начала Отечественной войны - 6087 ружей! Это при том, что главные заводские корпуса все еще не были достроены тогда.

Надежда Дурова была вхожа в дом Ермолая Грена, но проживала у его подчиненного - чиновника пятого класса Александра Александровича фон Цедельмана (1777-1850). Родом он вроде бы из лифляндских дворян. Вроде бы. так как «фоном» прозывался, «но на сие достоинство актов не представил». В архивных делах оружейного завода встречается его личная гербовая печать на расплавленном сургуче: остроконечный, «позднеготского» типа щит и перья, веером расходящиеся от рыцарского шлема. Да вот не чванился наш «фон-барон» своим высокородием. Любил простонародье, в том числе и «инородцев». Кучером у Цедельмана был некий татарин по имени Шарын, которого он всегда нахваливал. Надежда Дурова записала слова чиновника («Люблю этот народ! Татары во многих отношениях лучше наших») и добавила от себя: «Он имел какое-то смешное пристрастие к татарам и, принимаясь хвалить их, нескоро оканчивал свой панегирик».

Цедельман был для ижевцев незаменимым универсалом: библиотекарь (судя по всему, первый в истории Ижевска!), переводчик, председатель военного суда, управитель почты, смотритель Арсенала, координатор сбора средств для строительства Александро-Невского собора... В какой-то степени это «чудик», такой же как сама Дурова. Это ж надо было ей ухитриться, чтобы столь долго перевоплощаться в мужчину! А чудная страсть героини к кошечкам-собачкам! Кстати, и на квартире у Цедельмана Надежда Дурова с большим пафосом, чем самого чиновника, описывала трогательную историю «премиленького щеночка недель шести». Она нарекла его Амуром и провела с ним три недели на «ложе из звериных кож», согревая его и сюсюкая...

Династия знаменитых дрессировщиков Дуровых восходит к нашей героине.

Один из ее потомков, Анатолий Анатольевич Дуров (1894-1928), погиб во время гастролей в Ижевске, но не на арене деревянного цирка на Сенной, а на западной окраине Ижевска во время охоты, от случайного выстрела.

О Ермолае Грене Н. Дурова вспоминала вот что: «Старый Грен принял меня очень ласково. Он был один из тех прямодушных, снисходительных и вместе с тем строгих людей, которых служба так полезна государству во всех отношениях».

После первых же взаимных любезностей Ермолай Ермолаевич закричал сыну:

- Петя, что у нас завтра на театре?

- Опера.

- Какая?

- «Мельник».

- Роли все разобраны? Жаль! А я было хотел, Александров, чтобы и ты поступил в нашу труппу.

Это генерал обратился уже к Надежде Андреевне. Она сама путалась, когда она «он», а когда «она».

В конце концов выяснилось, что в следующее воскресенье ставится «Недоросль». Петр Грен должен был играть дьячка Кутейкина, а Надежда Дурова избрала роль Правдина.

После Рождества, святочных игр, танцев, репетиций и представлений наступило время возвращаться домой, в Сарапул. Генерал Грен щедро наградил героиню 1812 года: - Вот, Александров, дарю тебе этот молоток. Ты согласишься, что я не мог ничего дороже этого подарить тебе, когда узнаешь, что он был сделан для императора Александра.

Н. А. Дурова, лично встречавшаяся с императором, недослушала генерала, схватила молоток, поцеловала и прижала к груди. Чисто женская эмоциональность. Ермолай Ермолаевич между тем вопрошал: «Не хочешь ли узнать, по какому случаю вещь эта не достигла своего назначения и, будучи сделана для могущественного монарха, достается теперь его протеже?»

Стальной молоток отличной работы, тончайшей полировки, оказывается, был запасным сувениром на случай посещения Ижевского оружейного завода царем. Первый экземпляр из них был поднесен на серебряном блюде 5 октября 1823 года самому Александру I, заехавшему с инспекцией в «город Ижа». Государь император соизволил тогда принять сверкающий полировкой молоток и даже «ознаменовал им завариваемый тогда пехотный ствол несколькими ударами». Отныне считалось, что здесь, в стволозаварном цехе, государь «собственной своей рукой отковал сей ствол». Это лестное для завода событие должно было навечно остаться в памяти ижевцев. Запасной молоток свидетельствовал об этом, но оказался у Надежды Дуровой. Царский дар!

Где историческая реликвия? Что сделала с ним героиня? Конечно, увезла в Елабугу. Но куда затем делся молоток, неизвестно.

Художественный талант Н. А. Дуровой проявился еще и в ее литературном творчестве. Ее брат Василий (1799-1860), бывший отставным ротмистром, городничим Сарапула и Елабуги, свел ее с А. С. Пушкиным. Поэт опубликовал отрывок из «Записок» героини в 1836 году и способствовал ее вхождению в мир большой литературы. Н. А. Дурова напишет еще несколько романтических повестей, построенных на основе личных впечатлений, историй, легенд и преданий. Любопытно, что ей же принадлежит и статья, написанная в 1858 году в защиту женской эмансипации.

У Надежды Андреевны еще будут последовательницы как в военной сфере (и в Первую мировую, и в Великую Отечественную), так и в производственной. В последнем случае это удивительные женщины-«стахановки», самоубийственно для своей женской природы становившиеся и шахтерами, и кузнецами. Эмансипация, однако.