Краеведческие заметки

Жилин С.

Государева дорога

Ох, не зря Михаил Задорнов очень точно подметил, что у нас нет дорог» а есть направления. Как-то так исторически сложилось в нашей стране. Даже в древних летописях термин "путь" обозначал лишь направление, по которому войско шло в поход - по целине полей и лесов, наводя мосты, устраивая гати по болотам… Еще в Киевской Руси пытались установить более или менее прямые постоянные дороги с юга на север. Былины приписывали эту заслугу киевским богатырям. Сумнительно, однако. Я думаю для такого дела и в те времена существовали свои саперы (под другим, конечно, названием). По крайней мере, князь Владимир, собираюсь в поход против Ярослава, сначала отправил из Киева специальный отряд для «теребления» пути, устройства мостов и гатей.

Буйная русская природа будто сопротивлялась устройству дорог - при тогдашнем не очень интенсивном движении они быстро зарастали лесом, размывались, заболачивались... Кстати, слово «дорога» появилось только в XII веке. Нетрудно догадаться, что произошло оно от глагола «дергать». Для устройства дороги нужно ведь было не только прорубить просеку, но и выдергать пни. При каждом новом походе путь обычно прокладывался вновь. Ничего удивительного, что при этом дружины, шедшие навстречу друг другу, расходились в глухих лесах, обозы делали огромные крюки и все равно умудрялись попасть не туда, куда нужно. Вполне естественно, что при любой возможности человек Древней Руси старался воспользоваться водным путем, как более надежным, используя при этом систему волоков. Так, век за веком, осваивал он все новые земли, так, исподволь, и до Сибири добрался.

Сколько же лет Сибирскому тракту? А это уж как считать будете. Если от когда-то знаменитой Бабиновской дороги, то все 400 будет. Среди гор Северного Урала петляет плохонькая грунтовая дорога. В старину же здесь проходила главная артерия на пути из Европы в Сибирь - дорога, построенная в 1598 году по рекомендации посадского человека из Сольвычегодска Артемия Бабинова, состоявшего на службе у Строгановых. Бабиновская дорога связала Соль Камскую (Соликамск) с городком Верхотурье, который тогда называли не иначе, как «ворота в Сибирь». В Верхотурье и служба таможенная находилась. Не хотелось купцам платить в казну пошлины, но деваться было некуда, царский указ гласил: новые дороги в Сибирь не торить и купцам Верхотурскую таможню стороной не объезжать. Для ослушников же эвон она, Сибирь, рядышком.

Долга была дорога до Соликамской и Верхотурья через Ярославль и Вологду по рекам да по волокам. Потому все-таки и выискиваются более короткие пути. К XVII веку относится и первое упоминание о прокладке новой дороги от Казани на Кунгур через удмуртские земли. Первоначально ее запрещали использовать для перевозки грузов, чтобы купеческие пошлины не миновали Верхотурской таможни. По Казанской же дороге пересылали казенные пакеты и почту. Однако уже в 1763 году таможню в Верхотурье упразднили, и поток грузов пошел по новому Сибирскому тракту. По территории Удмуртии Большой сибирский тракт проходит через четыре современных района: Сюмсинский, Селтинский, Игринский и Дебесский.

После разукрупнения губерний в 1775 году Вятку и Пермь необходимо было соединить межгубернским трактом. Вятско-Пермский тракт соединился в селе Дебесы с Большим сибирским. В конце же XVIII века начал действовать Санкт-Петербургский почтовый тракт, идущий на Вологду и Вятку, так что Сибирь оказалась напрямую связана с обеими столицами. Тем не менее в Удмуртии не прижилось название нового межгубернского тракта Вятка - Пермь. Дорогу эту обычно называют северной веткой Сибирского тракта. Как бы то ни было, но в селе Дебесы соединяются две важнейшие российские дороги в Сибирь – от Москвы и от Петербурга.

Сибирский тракт приковывал к себе внимание не одной высочайшей особы: и Петр I, и Екатерина II, и Александр I понимали необыкновенную важность дороги на Урал и далее - в Сибирь. В1824 году император Александр I и в 1837-м цесаревич будущий Александр II даже путешествовали по тракту.

Из Сибири в Россию отправляли обозы с пушниной, золотом, серебром, кедровыми орехами, из России в Сибирь шли мука, крупы, мануфактура, ружейный припас. Тем не менее некоторые историки считают, что большой хозяйственной роли в масштабах страны Сибирский тракт не сыграл, ибо большинство товаров в то время перевозились на баржах по рекам. Другим стал знаменит Сибирский тракт - кандальным звоном несчастных (как в народе называли каторжников) да проезжающими «по своей надобности» господами или «по казенной надобности» и чиновниками. В 1860 году по Сибирскому тракту перевезено до 20 тысяч пассажиров, 3 миллиона пудов груза (около 50 тысяч тонн) и проследовало 18 тысяч осужденных. Наверное, здесь уместно будет вспомнить, что в разные годы по Сибирскому тракту последовали в ссылку и на каторгу А. Н, Радищев, декабристы, А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский, Ф. М. Достоевский...

По указу Александра I в 1817 году в местах расположения почтовых станций учредили этапы для дневок и ночевок арестантов. В деревне Муки-Какси сохранилось здание этапной тюрьмы, где содержались декабристы. С ними же, по преданию, связана Вознесенская церковь в селе Узи. В перестроенном виде этапная изба сохранилась в Зуре, реконструирована - в деревне Бачкеево. В Дебесах до сих пор стоит здание казармы нижних чинов при этапной тюрьме, в нем теперь разместился Музей истории Сибирского тракта. Много человеческих трагедий, мук и слез помнят Сибирский тракт и сёла, расположенные вдоль него:

                                             Когда на Сибири займется заря
                                             И туман по реке расстилается,
                                             На этапном дворе слышен звон
                                             кандалов -
                                             Это партия в путь собирается.
                                             Каторжан всех считает фельдфебель  седой,
                                             По-военному ставит во взводы.
                                             А с другой стороны собрались мужички
                                             И котомки грузят на подводы.
                                             Раздалось: "Марш вперед!" - и опять
                                             поплелись
                                             До вечерней зари каторжане.
                                             Не видать им отрадных деньков
                                             впереди, 
                                             Кандалы грустно стонут в тумане.

«И какой же русский не любит быстрой езды!» А это уж, доложу я вам, смотря на какой дороге. Любой проезжающий по Сибирскому тракту, наверное, мог бы оспорить слова Гоголя. И то, еще лет 15-20 назад на Сибирском тракте запросто можно было увидеть картину из песни Высоцкого:

                                                   Дорога, а в дороге "МАЗ",
                                                   Который по уши увяз...

                                                     К несчастью Ларина
                                                     тащилась,
                                                     Боясь прогонов дорогих,
                                                     Не на почтовых, на своих...

Мы ехали дремучими лесами, почти того не примечая, просека была сажен по сто ширины и вечно подле тени, мы никогда не знали ее; а жар был летнесеверный, то есть нестерпимый. Поэтому-то решились мы ехать только ночью, а днем отдыхать; станционные избы представляли к тому большие удобства, ибо простором своим они бы в маленьких городах могли называться домами. Лесу было вдоволь, щадить его было нечего, и строение их изб стоило недорого.

Во время отдыха на одной из их станций мы с удивлением видели вошедшего к нам офицера в Преображенском мундире: это был граф Т., доселе столь известный под именем Американца. Он делал путешествие вокруг света с Крузенштерном и Резановым, со всеми перессорился, всех перессорил, как опасный человек был высажен на берег в Камчатке и сухим путем возвращался в Петербург».

Кстати, именно о графе Федоре Толстом по прозвищу Американец Грибоедов впоследствии написал в «Горе от ума»:

                                                    Ночной разбойник, дуэлист,
                                                    В Камчатку сослан был,
                                                    вернулся алеутом
                                                    И крепко на руку нечист...

Чего только не видел Большой сибирский тракт! Представьте себе, марширует по нему в Сибирь полк в полном составе. На параде император Павел I остался недоволен исполнением воинского артикула и скомандовал: «Полк! В Сибирь шагом марш!» После убийства сумасбродного императора его сын Александр I приказал вернуть полк. Гонец догнал опальных солдат только в Перми, и тем же парадным маршем полк вернулся в столицу. «Ничего себе парадец, - чешу я в затылке, - четыре тыщи вёрст отмаршировали!» Солдаты, впрочем, давно стали привычны для окрестных жителей - многие после окончания службы так и оставались в селах, расположенных вдоль тракта. Не случайно же в Дебесах была улица Солдатская. Сложнее было с другими, кого тоже кормила дорога. Возле трактов, уж так повелось, лихим людям всегда есть чем поживиться. Купеческий ли обоз, почтовая ли тройка с «золотухой», то бишь с казной, катит, мужичок ли с базара припозднился - раздается посреди глухого леса лихой свист, и выныривают из-за кустов и деревьев угрюмые фигуры - кто с кистенем, кто с дубиной... Дай Бог, если быстрые лошади вынесут подале от опасности. Закричит перепуганный крестьянин благим матом: «Карюха, грабят!» - и приученная давно к этому слову лошаденка припустит во весь дух. Долго напоминали о подобных сценах названия деревенек вдоль Сибирского тракта – Лихоматы, Бегиши и т.д.

А уж пополнять разбойничьи шайки в России всегда было кому. То крестьянин с барином не уживется, подпустит ему «красного петуха» да и айда на волю-вольную, в Сибирь пробираться; то солдат, устав от муштры да шпицрутенов, в бега махнет, а то, глядишь, и несчастному какому-нибудь повезет - удастся ему с этапа бежать, вот он и пробирается обратно в Россию, держась чуть в стороне от тракта и лишь изредка рискуя выходить на него, чтобы поживиться чем-нибудь.

Павел Роготнев в своем очерке «Вот на пути село большое...» рассказывает, что на границе Удмуртии и Пермской области до сих пор поются песни и рассказываются легенды об арестанте по фамилии Лонцов. Кто он такой и за что шел в Сибирь - неизвестно. Но уж если любой каторжанин вызывал у народа сочувствие и жалость, то случай удачного побега запомнился на долгие годы:

                                                   Звенит звонок насчет поверки.
                                                   Лонцов надумал убежать.
                                                   Не стал зари он дожидаться,
                                                   Проворно стал он печь ломать.
                                                   Сломал он печь, сломал заслонку,
                                                   Потом пробрался на чердак.
                                                   По чердаку он долго шлялся,
                                                   Себе веревку он искал.
                                                   Нашел веревку гонку, длинну,
                                                   К трубе тюремной привязал,
                                                   Перекрестился, стал спускаться,
                                                   Его заметил часовой.
                                                   А часовой был парень славный -
                                                   На вольный воздух выстрел дал.
                                                   Бежал беглец большой дорогой,
                                                   Потом свернул в дремучий лес.
                                                   По лесу года три он шлялся,
                                                   Чего он пил, чего ж он ел?
                                                   С травы росой он умывался,
                                                   Молился богу на восток...

Гораздо сложнее было бежать тем, кого отправляли в закрытой арестантской повозке:

                                                  Едут трое, сам в середочке,
                                                  Два жандарма по бокам.

                                                                                      А. Галич

                                                 

                                                 Сидит с осанкою победной
                                                 Жандарм с усищами
                                                 в аршин,
                                                 И рядом с ним какой-то
                                                 Бледный
                                                 Лет в девятнадцать господин.

                                                                                     Н. А. Некрасов

                                                 

Через тридцать пять лет по тракту проследовали закованными в ножные кандалы декабристы: Е. П. Оболенский, А. И. Якубович, М. С. Лунин. И. И. Пущин, В. К. Кюхельбекер. Н. М. Муравьев, братья Бестужевы... В разные годы проехало их по территории современной Удмуртии более 50 человек. Вот как описывает это Мария Марич в своем романе «Северное сияние»: «Начиная от вотяцких сел, возки окружали белокурые женщины в берестовых, обшитых кумачом головных уборах, позвякивающих серебряными монетами; приподняв полог, вотячки с поклоном подавали проезжающим кто вареного гороху, кто квадраты сотового меда или каравай хлеба, обернутый полотенцем домотканого полотна с китайковой обшивкой по краям. Иные вынимали из-за пазухи печеные яйца, другие подавали еще теплые конопляные лепешки и шаньги. Расталкивая женщин, к возкам подходили крепкие, коренастые вотяки, высыпали из кисетов бурый табак и молча протягивали сидящим в глубине кибиток путникам.

...В промежутках между кибитками и возками мели дорожную пыль и взрыхляли снег кандалы гонимых туда же, в Сибирь, «нижних чинов», участников восстаний на Сенатской площади и на Украине...».

С декабристами и петрашевцами, среди которых был и Ф. М. Достоевский, власти обошлись строже всех, видимо, массовая революционная зараза показалась особенно опасной. Движение декабристов в Сибирь вообще было расписано по графику, им почти не давали отдохнуть. Прошло немало лет, прежде чем те из них, кто выжил в Сибири, вернулись в Центральную Россию.

Кандальная слава Большого сибирского тракта осталась в истории, бывшая Солдатская слобода в Дебесах давно переименована. В здании солдатской казармы - музей. Там, на музейной витрине, и можно теперь увидеть кандалы, поддужные колокольчики, конную упряжь... Но осталась страна Сибирь, где по-прежнему говорят: «Там, у вас в России...» Для сибиряков все, что западнее Уральского хребта, - Россия. И все равно не чужие мы друг другу, связала нас издавна общая история, где были и горькие, и светлые страницы, и вот эта дорога, что до сих пор зовется Большой сибирский тракт. Разные области, разные народы связаны этой неразрывной нитью. И слава Богу, что осознание этого наконец происходит. Век заканчивается, тысячелетие подходит к концу. Самое время подумать: кто мы? какие мы? что помним и храним в душе своей? В прошлом году в Глазове прошла научно-краеведческая конференция, посвященная 200-летию северной ветки Сибирского тракта. Мы только-только подошли к пониманию необходимости начать всестороннее изучение влияния Сибирского тракта на историческое развитие северной Удмуртии» - таким был лейтмотив выступлений на конференции.

Совсем недавно в селе Дебесы состоялась научно-практическая конференция. Ученые, краеведы, журналисты - все, кто интересуется историей, собрались послушать друг друга, поделиться своими открытиями, обсудить проблемы, наметить дальнейшую работу. Государева дорога в Сибирь в очередной раз соединила самых разных людей, пытающихся выяснить роль Сибирского тракта в истории Удмуртии и связать ее с общероссийской историей.

Автобус мой катит по обновленному Сибирскому тракту. Я возвращаюсь из Дебес в Ижевск. Кое-где за окном еще попадаются старые, увы, уже отжившие свой век березы. Это остатки березовых аллей для защиты дороги от снежных заносов, сажали их еще по царскому указу. До сих пор кое-где в окрестных деревнях споют вам:

                                                             Александровска береза
                                                             Посреди круга стояла,
                                                             Она листьями шумела,
                                                             Золотым венком веяла...