Краеведческие заметки

Жилин С.

На той единственной, гражданской...

События той далекой уже гражданской войны особенно сильно отразились на Ижевске и Воткинске. Наверное, нет ни одной семьи, где бы старшее поколение не слышало от своих родителей и дедов с бабушками глухие предания о родственниках, погибших «на той единственной, гражданской» или развеянных по всему белу свету ветрами того страшного времени.

Даже могилы их зачастую неизвестны. Кто был расстрелян у стены купеческого лабаза на Базарной улице, и теперь на этом месте смеются дети и кружатся карусели в северной части Летнего, а когда-то Генеральского сада. Другие сгинули в обширной стране под названием Сибирь от пули, от тифа, от холода и голода. Третьи упокоились в ныне китайской земле когда-то русских городов Харбина и Шанхая или легли в калифорнийский песочек.

Упокоились - хорошее слово. Не все сподобились упокоения. И сейчас тогдашнее разделение России на два враждебных лагеря кажется диким и непонятным, а уж в то время... Вот и возвращались с чужбины к родным домам, чтобы затем сгинуть в лагерях.

Долго не могла Советская власть простить бунтовского семени, брошенного в России ижевцами и воткинцами. Вот уже 85 лет прошло со дня подавления антибольшевистского восстания, а боль та не прошла.

Мы мало знаем о тех событиях. Старшие лишь изредка проговаривались об этом, боялись за нас. Оставшиеся в живых вообще старались молчать. Бабушка моя в семье была четырнадцатым ребенком, половина ее братьев воевали за красных, другая половина - за белых. Случалось, наезжали враз, но крепка и властна была рука прадеда - споры о политике в доме он прекращал немедленно. Один из моих дедов освобождал «баржу смерти» под командованием легендарного Раскольникова, воевал под Царицыном, Астраханью, Баку... Кстати, первую плавучую тюрьму придумали именно большевики.

Не удержался недавно, купил «Энциклопедию гражданской войны. Белое движение». Как много там статей с упоминанием Ижевска и Воткинска! Читаю, что в хабаровском походе участвовали бойцы «Воткинской конной батареи, общим числом в 45 человек, образовавшие команду под началом поручика Жилина». Какой-нибудь воткинский мастеровой, дослужившийся в германскую войну до офицерского чина, - кем он мне приходится? Учитывая, что часть моих предков вышла именно с воткинской стороны, какой-нибудь четвероюродный дед или прадед. А может, просто однофамилец. Сколько он прожил, где похоронен? Какое имя носил, кого любил? Темны и коротки наши родословные, та гражданская война оборвала наши корни, маемся теперь своим беспамятством.

Слава богу, у близких моих есть могилы, и в родительскую субботу я могу прийти на Хохряковское кладбище, помолчать вместе с ними. А через дорожку похоронен дед моей жены. «Упокой, Господи душу раба божьего Александра», - шепчут ее губы. Вот он, на фотографии, млодой, красивый, в военной форме, с саблей на боку. Ему еще предстоит уйти к Колчаку, пройти Сибирь и после окончания гражданской войны вернуться в Ижевск. Всю жизнь он ждал, что вот-вот вспомнят о нем, потащат на правеж.

К нему на могилу теперь тоже всегда можно прийти. У двух его братьев, служивших в белой армии, и могил нет. Ненависть с войной не закончилась. Победа одних и изгнание других не закончили войну России с Россией. В США стоят памятники и победителям, и побежденным в войне Юга и Севера. До недавнего времени у нас такое невозможно было представить. Можно было лишь прийти на могилы красных героев, например, на Красной площади Ижевска.

Ненависть плодит ненависть. С горечью вспоминаю, как несколько лет назад отпевая погибших православных воинов священство наше демонстративно не стало молиться за тех, кто упокоился под белоснежным обелиском работы Г.Ф. Сенатова, так напоминающим часовню. Помолиться за врагов, за безбожников или за тех, кого ввела в заблуждение политическая трескотня, - разве же это не по-христиански?!

Город мой болен историческим беспамятством. Вот здесь была тюрьма в гражданскую войну, и в этом доме, и тут… Красные белых, потом белые красных, и снова красные... Да не были собственно ни белыми, ни красными те рабочие, что восстали против «рабочей» власти. Для большевиков они были «предателями», «мятежниками», «контрреволюционерами». В колчаковской армии казалось слишком вызывающим их красное знамя, которым они шагали в психическую атаку на красные же войска. Воистину, свой среди чужих, чужой среди своих.

О причинах восстания написано уже немало, особенно на Западе. Но и у нас приняты неоднократные попытки проанализировать события тех далеких лет. И снова споры, непонимание, вражда... Как будто фронт линии той гражданской войны до сих пор проходит через наши умы и души.

Во время ижевско-воткинского восстания, кстати, особо важную роль играла пресса. В пятом номере газеты «Ижевский защитник» разъяснялось обывателю (эх, какое хорошее слово было!): «Мы, ижевские фронтовики и рабочие, подняли знамя восстания для того, чтобы свергнуть власть комиссародержавия, чтобы восстановить разрушенную большевиками демократическую организацию государства». Как ни прискорбно, стиль лозунгов очень похож на газетные шапки большевиков. И ведь хватали тот же «Ижевский защитник» за 35 копеек - постоянную цену независимо от объема и формата номера.

Пользовались большой популярностью и газеты «Народовластие», «Воткинская жизнь» и сарапульский «Труженик».

По другую сторону линии фронта большевики выпускали «Новый путь». Редакция его тщетно обращалась к своим читателям с просьбой присылать статьи, заметки и письма. Увы, обратной связи не было. А вот повстанческая пресса была завалена читательскими откликами. Воткинские журналисты даже просили своих читателей ограничить поток писем в редакцию. Газета «Народовластие», чтобы невольно «не обидеть своих добровольных помощников, даже пустилась в публичные, через газетные полосы разъяснения, почему она была вынуждена отклонять те или иные материалы» («Ижевско-воткинское восстание. 1918 г.». Издательство «Посев», 2000 г.). Ловцы душ и сегодня частенько спекулируют на горьких страницах нашей истории.

7 ноября - день памяти и скорби. Не будем превозносить одних и проклинать других. Как бы ни были мы не согласны или, наоборот, согласны с их убеждениями, и на той, и на другой стороне были наши деды-прадеды. В этот день не только произошла революция, в ее первую годовщину пал восставший Ижевск. Склоним свои головы перед безымянными могилами нашей родины, она, как старенькая мать, не первый год уже наблюдает свару своих сыновей. Помолчим, помолимся.