Книги о городах и районах Удмуртии

Село Завьялово… так сердцу дорогое.
От прошлого к настоящему.
1749-2004

"Встреча Великого князя в Завьялове"

- Мы - крестьяне, едим черный ржаной хлеб, надо поднести ржаной,- отвечают вотяки.
- Черный поднести неприлично,- возражает одна сторона.
- Белый не идет, надо черный: мы - не городские, не господа, белый хлеб не едим.
- Ведь калачи и булки на базаре тоже едите.
- Мы разве калачами и булками только питаемся? Поедешь на базар, возьмешь калачик, другой... поешь в охоту и довольно; к калачу и булке мы не привыкли. Поешь-ка день-другой - отобьет охоту, приестся, потом и в рот не возьмешь; а от ржаного хлеба никогда не отвыкнешь; без ржаного хлеба мы все равно, что конь без седла. От ржаного хлеба у нас и сила. - Теперь это оставим, будем говорить о блюде и солонке - какие они должны быть, - кто-то опять возбудил вопрос.
- Должны быть деревянные: у нас, крестьян, серебряной и золотой посуды нет, все - дерево,- отвечают крестьяне.
- Ужели не можем завести блюдо и солонку для его высочества получше, не из дерева?
- Положим, можем, да, опять сказать, мы не городские, не господа; у нас вся посуда деревянная. Коли от крестьян, так и было бы похоже на крестьянское, особенно на вотяцкое; так же и хлеб. - Водворилось молчание.

Сторонники белого хлеба не возражали, и по всему было видно, что они в уме соглашались с мнением вотяков и русских и как будто говорили себе: да, так лучше, целесообразнее.

- Ну, как решили? - обратился один из стоящих, чтобы прервать молчание.
- Хлеб ржаной, а блюдо и солонка - деревянные,- сказали чуть не в один голос мужики.

Между тем как решался такой вопрос, в стороне, отдельно от сего, решался другой вопрос: каким образом украсить блюдо для поднесения хлеба-соли? Толковали, толковали и решили: в блюдо врезать серебряные монеты, какие носят вотячки на груди. Такая мысль одобрена всеми, и на приобретение монет положено собрать деньги по подписке.

- А кто будет подносить хлеб-соль? - опять возбудил вопрос.
- Должен поднести волостной старшина, сказал на это местный писарь П. В.

Такое мнение присутствующей тут одной русской женщине не понравилось. Дело в том, что хлеб-соль поднести ей хотелось самой, но все были против этого и решено хлеб-соль поручить поднести волостному старшине-вотяку.

После этих решений о блюде, хлебе и пр. дальнейшее распоряжение поручено местному волостному правлению. Время проезда его высочества приближалось.

Перемена лошадей под великокняжеским экипажем назначена у полевых ворот, на конце села, у моста через речку, на площадке. Площадка эта, так равно и дорога до полевых ворот, местными жителями-вотяками были обставлены молодыми елочками, так что дорога и площадь приняли вид аллеи. В середине площадки была раскинута палатка из холста и украшена зеленью и цветами, убрана приличною мебелью, настланы ковры. На полевых воротах увитых тоже зеленью, сделано вензелевое изображение с буквою М. Над воротами стали развеваться три трехцветных флага, на среднем из коих была надпись: «Боже, Царя храни!» Над палаткой и по обеим сторонам ее тоже флаги; на одном изображение короны в венке, а на другом флаге, по правую сторону, вышиты буквы: М. Н. и С. М., а флаг по левую сторону был оставлен без всякой надписи.

Площадка, дорога и улицы до церкви выметены чисто. С устройством палатки и поднятием флагов село приняло праздничный вид и готовилось как будто к особенному торжеству. Народ обоего пола, пришедший и приехавший из дальних деревень волости, с раннего утра до позднего вечера беспрерывно переходил группами из села в конец и из конца в село. Всякий спрашивал встречного и поперечного: «Скоро ли будет Великий князь?»

Перейдем теперь в толпу инородцев-вотяков, преимущественно женского пола.

- Когда приедет князь? - спрашивали автора сей статьи вотячки, сильно желавшие посмотреть на его высочество Великого князя Михаила Николаевича. Сведения о нем некоторые из них имели самые невероятные, баснословные; например, говорили, что цари совершенно не похожи на обыкновенных смертных, что они ходят в золоте, словом, по мнению их, цари - необыкновенные люди. Положим, такие поверья имели только особенно невежественные, но все же большая часть думала о царях как о необыкновенных людях; вот поэтому и спрашивали пишущего эти строки: скоро ли приедет князь, чтобы посмотреть на него и сличить свое представление с действительностью.
- Не в Завьялово он приедет, а проедет через Завьялово; в Завьялово только переменит лошадей,- отвечал я.
- А можно будет посмотреть на него?
- Отчего нельзя?! Идите и смотрите; место будет всем,- никто гнать не будет.
- Говорят, он не выйдет (из кареты), не покажется.
- Я думаю, что выйдет, тем более что священник будет встречать с крестом, а старшина будет подносить хлеб-соль. Оденьтесь понаряднее в свой вотский костюм и он, может быть, пожелает посмотреть на вас.
- Разве он не видал вотячек?
- Я думаю, что здешних не видал.
- А как узнаем, который главный князь? С ним, говорят, еще будет князь и будут чиновники.
- Князь будет с сыном; они подойдут ко кресту и главному старшина поднесет хлеб-соль. Я думаю, отца от сына легко отличите: отец будет старше, сын - моложе.
- Я как-нибудь да постараюсь стать ближе, чтобы лучше увидеть.
- Я тоже... и я... и я.

Наконец вотячки спросили еще:
- Когда приедет князь?

Я сообщил им сведения, какие имел, о времени проезда его высочества, и вотячки порешили никуда не отлучаться.

Накануне проезда (20 числа, в субботу) был отправлен на Ижевский завод посол за блюдом и солонкой к мастеру, которому таковые были заказаны. Блюдо и солонка выточены изящно, кажется, из ильмового дерева, какие, вероятно, растут в заводских лесах. Надпись на самом блюде золотыми буквами гласила: «Его Императорскому Высочеству Великому Князю Михаилу Николаевичу». На полях блюда врезано восемь рублевиков екатерининских николаевских времен, преимущественно с просверленным по краям дырочками, что доказывает, что монеты сняты с нагрудных украшений вотячек (зузъет), восемь четвертаков и еще несколько мелких серебряных монет. Между монетами сделана надпись золотыми литерами: «От крестьян Завьяловской волости».

Утром 21 числа пестрые, как шпалеры, группы народа обоего пола и разного возраста, от детей до стариков двинулись к концу села, и к 7 часам густая масса народа покрыла весь конец села и возвышенное место за дорогой и стала ожидать приезда его высочества.

К заутрени, против обыкновения, местный священник приказал благовестить в 4 часа, и, отслужив таковую, задал себе вопрос: «Благовестить ли к обедне вскоре после окончания заутрени?» Дело в том, что Великий князь должен был приехать в село Завьялово ранее 9 часов, а священнику хотелось встретить его в конце села у палатки, а в случае приезда во время литургии он этого не мог сделать. Священник решил служить литургию после приезда Великого князя. И так службу он отложил на час времени. Между тем после отхода заутрени прошло уже 3 часа времени, а его высочества все нет. Что делать? Этот вопрос разрешил приехавший из Гольян (пристань пароходства на Каме), сказав, что пароход его высочества стоит на якоре у пристани гольянской, и что скоро ли изволит Великий князь сойти с парохода - никто не знает. Вследствие этого священник приказал сторожу благовестить к обедне. Служба началась, но по причине ожидания приезда его высочества церковь была пуста. Отошла и обедня. Было уже около полудня. Священник, отслужив литургию, пришел на месте ожидания с святым крестом и святой водой. Принесли вышеописанное блюдо с караваем ржаного хлеба и с солонкой с солью, поставили на столе в палатке, и всяк ожидал прибытия Великого князя.

Во втором часу пополудни приехал так называемый вестовой и велел приготовить коней и ожидать прибытие его высочества. Весть эта быстро разнеслась повсюду, и всяк старался занять место ближе к палатке. По распоряжению полиции народ расставлен так, что мужчины стояли по одну сторону, женщины - по другую; ближе к палатке стали вотячки-молодушки и девушки в своих национальных костюмах. Груди и конусообразные айшоны на головах вотячек блестели серебром.

Во втором часу в перспективе, на возвышении в ? версте от палатки, показалась карета его высочества, а за ней другая, третья...

В это время на колокольне раздался трезвон. Мужчины обнажали свои головы... Великокняжеская коляска остановилась у палатки, и громкое «ура!» огласило воздух.

Великие князья Михаил Николаевич и сын его Сергей Михайлович вышли из кареты и приложились ко кресту, и в это время священник окропил их святой водой; затем были поднесены им просфоры. Волостной старшина (из вотяков) поднес его высочеству на вышеописанном блюде хлеб-соль со словами: «Ваше императорское высочество! Просим принять хлеб-соль», и хлеб-соль была принята. Между тем, когда запрягали коней, его высочество изволил разговаривать с крестьянами о хлебах на полях, о жизни их... Обратив внимание на вотячек, подошел к ним и с любопытством осматривал их костюм, украшения и разговаривал с ними. Когда лошади были запряжены. Великие князья сели в экипаж и при новых криках «ура!» экипаж тронулся. Сельские девушки, не наученные никем, приготовленные букеты цветов бросали против обыкновения за коляской его высочества. На колокольне раздался трезвон, а фотограф, сопровождавший Великих князей, сделал фотографический снимок с вотячек, о котором упомянуто выше.

На другой день (22 июня), при обратном проезде, сельские девушки устилали путь его высочеству во время шествия к кресту букетами цветов. В первый проезд народу было около 1000 человек, во второй - менее. Эти два дня остались памятными для завьяловских вотяков, и в настоящее время завьяловцы, проходя мимо площадки, где останавливался Михаил Николаевич, говорят: «Здесь останавливался Великий князь».