Раритетные издания

Камские заводы

Глава
"Гора Благодать"

ПОДНЕВОЛЬНЫЙ ТРУД

Более быстрое развитие уральской промышленности началось, как мы уже отмечали, при Петре Первом. И тогда также вопрос о рабочей силе представлял главную трудность, которую царское правительство стремилось преодолеть в рамках крепостного права.

В 1721 году Петр разрешил владельцам заводов покупать крепостных крестьян и использовать их на производстве. Затем был найден еще один путь, который для заводчиков оказался наиболее выгодным. Это - приписка к заводам государственных крестьян. Начало этому положил также Петр Первый. К одиннадцати уральским заводам он приписал 25 тысяч государственных крестьян. Таким образом, развитие отечественной промышленности, в частности на Урале, шло за счет непомерной эксплуатации крепостного крестьянства, с которого «драли три шкуры». Эта политика продолжалась и после Петра.

Поэтому указом Сената от 20 октября 1757 года к Камским заводам было разрешено приписать 4.160 государственных крестьян.

В зимние месяцы 1757-1758 гг. эта приписка началась. Вначале приписали крестьян Сивинской волости, ближайшей к Воткинскому заводу, который начали строить первым. Затем ее распространили на другие, более отдаленные волости, вплоть до селений, расположенных около города Елабуги на расстоянии до 200 верст от заводов. Приписывали только русское население, трудоспособных мужчин в возрасте от 15 до 60 лет. Приписку производил присланный из Казанской губернской канцелярии капитан Хвостов с командой солдат, ибо только силой можно было заставить крестьян идти на заводы.

Как совместить заводскую работу с хозяйством, от которого зависит благополучие семьи? Приписывают всех мужчин и подростков, а кто будет работать в поле? - эти мысли тревожили и волновали людей. Выход был один - отказаться от заводской работы. Так именно и поступили крестьяне Сивинской волости.

Но недаром у власти стояли дворяне и они же были владельцами заводов. А разговор у них с крестьянами был один - с помощью оружия, насилия. В Сивинскую волость из Казани был послан отряд солдат под командой капитана Толстова. Он жестоко расправился с крестьянами, многие из них были подвергнуты телесному наказанию. Под страхом дальнейших истязаний крестьяне вынуждены были пойти на работу. Строительство Воткинского завода шло без существенных задержек, и в ноябре 1759 года он вступил в действие.

В начале апреля 1760 года Москвин приступил к сооружению завода на реке Иж. Здесь, на высоком обрывистом берегу речки Подборенки, недалеко от впадения ее в Иж, одиноко стояла небольшая удмуртская деревушка Ягул. Иногда она называлась Подборной. На две версты от деревни вниз по течению и было выбрано место для нового завода. Здесь, как и на реке Вотке, стоял густой хвойный лес.

После расправы с крестьянами Сивинской волости и успешного завершения строительства Воткинского завода Москвин был уверен, что сооружение завода на Иже пойдет также успешно. Но обстоятельства сложились по-иному.

На строительство Ижевского завода пришлось привлекать крестьян главным образом из отдаленных селений, расположенных около г. Елабуги. Здесь в те времена было уже немало давно обжитых русских сел и деревень. Бедно жили крестьяне этого края, как и везде на необъятных просторах царской помещичьей России. Много тяжелого труда они вкладывали, чтобы иметь кусок хлеба, много проливали кровавого пота, борясь с постоянной нуждой. Мало родила хлеба неудобренная, плохо обработанная земля. И всё же крепко держались мужики за землю. Ведь она была единственным источником их существования. И вот теперь их оторвали от нее. Казалось хуже, чем есть и быть не может. Оказалось, что тяготам крестьянским в помещичьем государстве нет предела.

В конце марта 1760 года, когда крестьяне нетерпеливо отсчитывали дни, остававшиеся до начала полевых работ, налаживали сохи, бороны, чинили сбрую, пришла беда. По высочайшему повелению их оторвали от семей, хозяйства и погнали за многие версты строить завод. И потянулись толпы мужиков с топорами, пилами и лопатами, с котомками за плечами, в которых лежали скудные запасы сухарей да толокна. Шли гуськом по узким проселочным дорогам, ноги проваливались в рыхлом мокром снегу, переходили мутные потоки вешней воды в глубоких оврагах и, наконец, добрались до назначенного места.

Негостеприимно встретили их хмурые берега затерявшейся в лесных дебрях реки Иж. С высокого обрывистого берега была видна только даль бескрайнего леса. Глухо шумели под ветром высокие вершины сосен. Мужики развели костры, развесили промокшие онучи и лапти, соорудили шалаши из еловых ветвей (надо же где-нибудь пристроиться на ночь), сварили жидкую похлебку и, размачивая в ней сухари, похлебали большими деревянными ложками. А среди них меж дымных костров суетливо бегал заводской писарь, отыскивал старост, чтобы переписать прибывших людей.

Ранним утром, когда вся низина тонула в белесом тумане, и холод пронизывал до костей, появился нарядчик. Его окружила толпа дрожащих от холода мужиков. Наряд на работу закончился быстро, и мужики понуро побрели к указанным местам.

Мокрая земля на проталинах дышала густыми запахами испарений, смешанных с ароматом смолистой хвои. С высокого берега реки виднелась широкая даль темной зелени хвойного леса. Внизу, под крутым берегом, копошились сотни людей. Мужики сбросили с себя армяки, сдвинули на затылки мохнатые шапки. Ноги, в разбухших от сырости лаптях, утопали в черной болотистой грязи. Звонко стучали топоры, с треском валились могучие деревья. Там натужно волокли толстое бревно, зацепив его веревкой, здесь лопатами рыли котлован для будущей плотины. У крутого берега уже начинали укладывать на дно котлована две бревенчатые параллельные стены. Сюда подвозили на телегах красную жирную глину, сваливая ее в пространство между стенами и утрамбовывая токмарями (по-местному - чекмарями). Глину брали тут же, в обрыве берега.

Ниже плотины начинали строить бревенчатое здание завода. Против него, на левом берегу, у самой воды, сооружали кузницу. Над обрывом берега вырастал просторный деревянный дом со службами для управителя завода. Поодаль от него возводили кирпичный сарай.

Выше плотины сотни людей расчищали от леса низкую пойму реки, тяжелые бревна стаскивали на пригорок, ближе к плотине, сжигали сучья, оставляли только низкие пни, которые потом скроются на дне пруда под водой.

Работа шла полным ходом, все было предусмотрено заранее, все сооружалось одновременно. Только не строились жилища для тех, кто работал - об этом они должны были позаботиться сами.

Не лежало сердце крестьянина к заводской работе. Особенно страшно было оказаться переселенным к заводу на правах постоянного работного человека. Ведь заводы и фабрики известны были как место каторжного труда, куда ссылали в наказание и не было оттуда возврата. Но и остаться навечно приписанным к заводу было тяжело.

Вот почему одолевали крестьянина думы об оставшейся невспаханной и незасеянной полоске, а главное о семье, о малых детях, которые сидят голодные. Задумавшись, стоит он, оперевшись на черень лопаты, а мысли глубоко погрузились в семейные заботы и не замечает подошедшего нарядчика с вязовой палкой в руке. Закричит тот на мужика, осыплет его матерной бранью и начнет бить палкой по чему попало. Бьет и приговаривает: не ленись, не ленись! И больно, и обидно, и защиты нет никакой.

Так было на всех работах. Нарядчик, мастер, подмастерье - все зорко следили за работающими, требовали беспрекословного подчинения, не признавали и не считались с усталостью, с возрастом, с болезнью. Каждый надсмотрщик носил толстую палку, которой избивал людей, принуждая к работе.

Для крестьян, приписанных к заводам, правительством были установлены сроки работ: с 25 марта по 1 мая, с 1 июня по 10 июля и с 15 сентября по 1 ноября. Летние перерывы отводились для полевых работ в своем хозяйстве. В зимние месяцы крестьяне возили уголь из леса и чугун с Камской пристани. Совсем не учитывалось время, затрачиваемое на дорогу до завода и обратно домой. Нередко к тому же установленные сроки произвольно нарушались, крестьян задерживали на заводе и в период полевых работ. Задания давались такие большие, что их, как правило, нельзя было выполнить в установленные сроки. Не выполнивших заставляли работать дольше. А заработок? Если он выполнит годовое задание, то получит ровно столько, сколько требуется, чтобы внести в уплату подушной подати.

Но какое было дело дворянину-помещику до крестьянского хозяйства! На крестьян он смотрел, как на безмолвных рабов, с которыми может делать все, что вздумается: выпороть розгами, отдать в солдаты, сослать в Сибирь, продать оптом или в розницу, продать отца от семьи, детей от родителей.

Такое отношение к крестьянам сказалось и в приписке их к заводам. Она носила характер коммерческой сделки, в которой приписываемый крестьянин рассматривался, как вещь, как товар. Приписка не означала продажу крестьян владельцу завода. Государство лишь уступало принадлежащих ему работников на неопределенный срок для использования на заводской работе и подходило к этому делу с точки зрения хозяйского расчета. Оно смотрело на государственного крестьянина, как на доходную статью, которая определялась размером подушной подати, взимаемой с крестьянина. Чтобы сохранить этот доход, власть обязывала заводчика вносить в казну всю сумму подушной подати, следуемую с приписываемых крестьян. Никакой другой оплаты с заводовладельца не требовалось. Завод же в свою очередь обязывал приписных крестьян выполнять такой объем работы, чтобы они могли заработать не менее суммы подушной подати. Таким образом, приписные крестьяне должны были зарабатывать на заводах подушную подать, а получало их государство.

В этой сделке не было предусмотрено лишь такого «пустяка», как интересы крестьянина. Ни та, ни другая сторона об этом даже не подумали. Думать об этом нужно было самому мужику и он начинал думать.